Итак, к изменённому состоянию сознания, называмому в философии трансмутацией суфии приходят двумя способами: зикр - религиозные медитации и фикр (п1к1р)- рассуждения о творениях божьих. (Коран: 2:147., 8:47., 33:41., 18:24,23., 13:28., 29:44. И.т.д.). «…Знай, что суть богопоклонения заключается в поминании Всевышнего (зикр), что столп веры для мусульманина – намаз, что цель намаза – поминание Всевышнего (зикр), так как Он сказал: «молитва удерживает от мерзости и неодобряемого, и самое великое (дело) это – поминание Аллаха» (Коран 29:44)… Для тебя поминание Всевышнего (зикр) выльется в будущее поминание Им тебя. Неужели какой-либо другой результат может быть превыше этого?…»[7]

Мусульманин истинный лишь зикром будет успокоен,

И сердце в нем найдет покой и боль свою излечит.

Но коль Любимого Аллаха ты забудешь,

И зикр произносить не станешь,

Не сможешь радоваться жизни ты,

и даже жить не сможешь!

 (Маулана Руми р.г.)

Наблюдаются, как известно, различные степени ясности сознания. Они характеризуются как озарение, инсайд, интуитивное прозрение, до так называемых просоночных состояний (промежуточных). Среди них выделяется в качестве особой формы, так называемое сверхсознание, надсознательный уровень психической активности, присущий процессам творчества, когда новая идея отчетливо выступает в сознании после того, как она уже порождена личностью и вошла в его внутренний мир, к такому состоянию относится также и чувство любви. Данное явление в философии называется трансмутацией сознания, в вышеуказанном примере временная трансмутация. Мистики, в данном случае суфии, называют подобное состояние «фана филах», по-английски оно звучит как аннигиляция, «нирвана» в кришнаитизме и.т.д. Вышеуказанные  теории о трансмутации были разработаны древними мистиками, продолженные Сократом, Платоном, именно эти идеи особенно ярко отразились на творчестве гениев мусульманского ренессанса.

Итак, религиозный транс или аффект подготавливается постом, медитациями и рассуждениями (фикр-пікір). Хазрет Инаят Хан  в книге «Мистицизм звука» писал, что религиозный транс проходит три стадии развития: «…Первый - это союз с почитаемым идеалом того плана земли, который предстаёт перед преданным, будь то объектный план земли или план мысли. Сердце преданного, наполненное любовью,  восхищением и благодарностью, тогда становится в состоянии визуализировать форму своего идеала преданности. Вторым шагом в экстазе и более высоким аспектом союза, является союз с красотой характера идеала, независимой от формы…Третья стадия экстаза есть союз с Божественным Возлюбленным наивысшим идеалом, который стоит вне ограничений имени и формы, достоинств и заслуг, с которым постоянно ищут союза, и который душа обретает в конце концов…»[8]

После соприкосновения первичной материи с «Я» возникает первый продукт эволюции, выступающий в психологическом плане как экстаз. Начальное состояние его связано с чувством щемящей тоски, любовного томления, бурного потока слёз, ассоциируемое с определённым образом (невесты, жены, любимой и.т.д.) и сильного влечения, которого молодые мистики, по началу, не могут понять (уровень мутмоинна, самый низший уровень святости). В физиологическом отношении с человеком происходят сильные изменения: повышается внутричерепное давление, обеспечение мозга энергий увеличивается десятикратно, создаются возможности для развития сенсорных способностей.  Уровень мутмоинна еще не есть настоящая святость, Подвижнику даётся возможность сделать рывок.  Вот здесь, чтобы дойти до настоящего уровня (разия, 1 уровень святости), Ищущего могут ожидать огромные испытания, он может оказаться без Пира и потерять весь свой мир, который имел благодаря высокому духовному уровню своего Учителя. Испытание может продлиться несколько лет, или десятки лет. В ходе поиска и испытаний каждый Ищущий должен понять свою задачу  и выполнить её: миллионы людей и столько же путей, один не похож на другой, единственный определённый стандарт касается момента восхождения до уровня мутмоинна: пост, зикр, фикр, покаяние, дальше - совершенно индивидуально (в смысле постановки задачи перед каждым Подвижником). Следует отметить, что метод медитаций и интеллектуального развития будут постоянно сопровождать Подвижника, так как без развития разума Ищущий просто остановится - Бог учит человека всю жизнь.  

Мы постарались по возможности доступно описать  техническую сторону прохождения, хотя описать этот сложнейший Путь совершенно невозможно, единственное, что дано Подвижнику - воспеть славу Всевышнему и осознать своё ничтожество перед Ним!

Итак, как мы отмечали ранее, к изменённому состоянию сознания, называемому в философии трансмутацией, суфии приходят двумя способами: зикр (религиозные медитации) и фикр (познание или рассуждение).

Традиционному мировоззрению тюрков было характерно острое ощущение живого начала в природе. Познание форм жизни и окружающего мира происходило сообразно общим закономерностям общественного сознания, что являлось естественной потребностью осознать себя. Для всех древних людей это было, своего рода, маниакальной идеей – человек познавал мир, чтобы утвердиться в нём. Универсальный метод правильного мышления был заложен еще в далёком прошлом и широко использовался в традиционном искусстве. По мнению многих степных сказителей знание единства, с которым дух связан с природой, тождественно обладанию высшим благом. Познание, в связи с этим, относится ко всей объективной реальности и к человеку. Таким образом, человек утверждает себя в мире не только с помощью мышления, но и посредством всех своих познавательных способностей, всё это было связано с признанием сверхъестественного мирового начала и выражалось в эмоционально-образной форме. Ярким свидетельством тому являются поэтические произведения степных сказителей,  представляющих собой пример мусульманского мистицизма. В нижеуказанных примерах авторы тонко передают принцип рассуждения, познания окружающего мира (фикр-п1к1р) и его бренности.

 Таким образом традиционные певцы истолковывали познание, как активный процесс восприятия внешнего мира, действующего на органы чувств человека. Разум воспринимается традиционным певцом как космическое начало и предстаёт в их миропонимании как обобщение действительности мира, как синоним универсальной закономерности. Бог трактуется ими как надмировое начало, которое существует до природы и творит её из ничего. Разум, по их понятиям есть атрибут бога, а за человеком остаётся лишь искра всепроникающего пламени божественного разума, который не имеет ни начала ни конца. Всё знание, по мнению сказителей заложено в душе, которая живёт и движется в боге. Она поворачивается к себе, постигая с предельной достоверностью собственную деятельность.

По представлению древнего человека, а позднее и всех мистиков всё в этом мире создано из одной души. То есть мировой разум, пронизывающий весь мир, является природой всеобъемлющего тела-мира. Его самопорождающей имманентной силой и природным законом, управляющим мировым развитием. Таким образом, душа человека часть мировой разумной души, она пронизывает всё тело, а со смертью отделяется от тела, переставая быть носителем личностных свойств. К примеру: "....по воззрениям тувинцев сагыш (мысль, душа) как тын, обретается в каждом человеке. Они связаны между собой, в момент же смерти, по выходе из тела, они объединяются в то, что сойоты называют "сюнезин", что ближе всего перевести словом "душа" – писал Грум-Гржимайло о воззрениях на душу тувинцев...."[9].  В силу этого древний сказитель всегда стоял перед сложностью описательного момента, касающегося внутренних мистических состояний и эта лакуна неизбежно восполнялась мифологизацией. Аль-Фараби отмечал, что: "...Люди, которые не имеют чувства воображения – это (как правило) люди, не имеющие никакого отношения к ощущению и воображению таких вещей, как душа, разум, первая материя, ведь для них они не существующие вещи, ими нельзя пользоваться, их невозможно исследовать, как бы они не были воображаемыми. Однако, поскольку представление о них невозможно посредством ощущений, постольку для них изыскивают другой метод, который приведёт к воображаемому (образу), и этот метод называется методом сопоставления и соотнесения..."[10] Дж.Фрезер, в своём титаническом труде "Золотая ветвь" отмечал, что : "...душа, по мнению первобытных людей может временно отлучаться из тела, которая тем не менее продолжает жить...."[11] (там же). "...Будучи не в силах постичь жизнь в абстрактной форме, как постоянную возможность ощущений или постоянное приспособление внутреннего строя к внешним отношениям, первобытный человек мыслит её в виде конкретной вещи определённого объёма, вещи, которую можно видеть, осязать, хранить в коробке или в кувшине. Иначе говоря, как-то, что повредить, поломать или разбить... Рассказ о пребывающей вне тела душе в различных вариантах известен арийским народам, расселённым от Индостана до Гибридских островов. Как правило, он встречается в следующей форме: волшебник, великан или другое сказочное существо оказывается бессмертным, потому что его душа хранится далеко-далеко в потаённом месте... Уже с самого числа их (преданий, курсив мой), а также из разнообразия фабулы и деталей, в которых находит выражение основная мысль, следует, что на заре истории представление о пребывающей вне тела душе обладало непоколебимой властью над умами людей...Ведь народные сказки являются слепком с мира в том виде, в каком он представал в уме первобытных людей..."  Подобные же примеры  изобилуют в труде Тайлора "Первобытная культура:"...Предложить, что теория о родстве человека с низшими млекопитающими являются продуктом науки, было бы жестокой ошибкой. Даже на самых низших уровнях культуры люди старались объяснить сходство человека с обезьянами и приходили к заключениям, которые удовлетворяли их умственным запросам и которые мы должны причислить к классу философских мифов..."[12]

Древний человек воспринимал жизнь на довольно высоком философском уровне, он верил, что всё вокруг него и есть он сам: "...При этом, можно полагать, главным было не столько установление различия, сколько осознание тождества человека и мира во всех проявлениях последнего. Это интуитивное в своей основе стремление найти опору залог стабильности и в конечном итоге утвердиться в мироздании..."[13]

 Традиционные певцы верили в абсолютное пространство, абсолютное время и признавали множественность миров. Посланный творцом разум внушает душе, пленённой материей стремление к освобождению и путь к этому – познание. "…Столетия назад Джалалуддин Руми сказал, что только для человека огонь, земля, воздух и эфир представляются неживыми. Перед богом они живые существа, которые действуют по Его воле…"[14] Поэтому древнетюркский эпос так насыщен мыслимыми и немыслимыми перевоплощениями человека в зверя, в растение и.т.д. Вспомним легенду о манкурте, где мать Жоламана превращается в птицу. Даже описание внешности человека ассоциируется с Природой.

Религиозное мировоозрение, таким образом, воспринимается как способ осознания действительности, принцип жизни, определяющий характер деятельности, важнейшим компонентом которого являются Высшие идеалы, как решающие жизненные цели.

Каждый народ, в силу установившихся исторических и бытовых условий использовал свой принцип развития интеллекта. Одним из возможных и удобных условий для кочевого общества было устно-поэтическое музыкальное творчество (в отличие от живописи и эпистолярного жанра). В силу этих условий появилась необходимость научить ученика, своего ребёнка развивать интеллектуальные способности именно этим способом. Благодаря появлению института наставничества стало возможным появление такого уникального искусства как айтыс – музыкально-поэтическое соревнование между степными поэтами.

Подобные школы диалогов, были известны многим мистическим учениям древности. "Философский диалог...впервые получил распространение в мемуарной литуратуре о Будде и Сократе. В буддийской литературе философских бесед (диалог) еще включён в повествовательный текст, беседа наставника с учеником преподносится как откровение истины. Учитель авторитарно излагает доктрину, слушатель внимает ему, выражая своё согласие. В классической Греции 4 в. до н.э. философский диалог впервые стал самостоятельным жанром с особым присущим ему недогматическим способом разъяснения философской мысли..."[15] К примеру, в Древнем Китае существовала мистическая школа Минцзя. "...Минцзя (кит.букв. – школа имён). Одна из шести философских школ Древного Китая, называемая также школой логиков, софистов и диалектиков ("спорщиков"). Занимались проблемами связи "имен" – мин (и "действительности") ...Представители Минцзя славились умением спорить, прибегая при этом к помощи парадоксальных утверждений..."[16]

Поддерживая мнение Е.Д.Турсунова о том, что тип акына и развившегося на этой основе жанр кайым-айтыса, которому автор приписывает более древнее происхождение, чем жанр бадика и жар-жар («Происхождение....» стр. 160) хотелось бы добавить, что все типы айтысов, прежде всего, основывались на первичном знании мистического развития мира и передаче этого знания следующему поколению.

То, что древний человек ставил перед собой задачу развития интеллектуальных способностей, как один из основных методов постижения Истины говорят огромное количество пословиц, поговорок и загадок, которые сочинялись в связи с вышеуказанной целью. "...Чтобы составлять их (загадки, курсив мой) необходимо хорошо владеть способностью отвлечённого сравнения. Кроме того, нужен необходимый запас знаний, чтобы этот процесс стал общедоступным и из серьёзного перешёл в игру..."[17]

То же самое касается и жанра айтыса, от высокого магического искусства он приобрёл более бытовые формы. Древний человек, который в исконе был богобоязненным, понимал, что он обладает способностью мыслить и главное ставил перед собой цель развития ума.

Понимание Истины как соответствия знания вещам восходит, как отмечалось выше, к мыслителям древности, в частности к Сократу, Платону, Аристотелю. "...Важнейшей заслугой Сократа в истории философии состояла в том, что в его практике диалог сделался основным методом нахождения Истины. Если ранее мыслители догматически постулировали основные принципы своих учений, то Сократ стремился критически обсудить все возможные точки зрения, в силу этого он считал себя не учителем мудрости, а всего лишь человеком, способным пробуждать в других стремление к Истине..."[18]  "...Сократ видел свою задачу в том, чтобы беседуя и ставя новые и новые вопросы, побуждать других самим находить Истину..."[19]

Истина внутренне противоречивый процесс, связанный с постоянным преодолением заблуждений. Это не склад готовых и исчерпывающих ответов, а процесс их достижения, движения от знания ограниченного, приблизительного, ко всё более всеобщему, глубокому и точному. В связи с этим диалог и связь с Учителем были просто необходимы, если учесть, что основной целью мистического учения является принцип борьбы с собой или со своим эго (негативным началом). Изжить из себя вышеуказанный негатив является приоритетным моментом духовного пути. Он, то есть ученик, должен был со спокойствием вытерпеть колкости Учителя, а если сможет ответить ему в должной форме. Благодаря именно такому началу стало возможным развитие жанра айтыса, который впоследствии принял черты "гротескного реализма" (термин М.М.Бахтина)[20] Вышеуказанный жанр айтыса-обучения останется, разовьётся и перейдёт в форму айтыса-благословения. Вопросы Учителя Ученику задавались в эзотерической форме. К примеру, когда Нурым жырау давал благословение (бата) Кашагану то спросил его:

Многие сказатели изъяснялись знаками, к примеру, Малайсары, давая бата (благословение) Сырыму батыру ткнул его пальцем и постучал по голове, на что Сырым показал ему язык. Что означало: "Откуда все напасти?" Ответ: "От языка!" Следует отметить, что некоторые беседы, по всей вероятности, велись в сопровождении музыкального инструмента, в данном случае домбры, если учесть, что первое появление ее датируется приблизительно 5 веком до нашей эры. Кстати, ортодоксально настроенные мусульмане  подобные вопросы своим ученикам не задают.

Немаловажный фактор, который следует оговорить. Как отмечал Е.Турсунов: "...О древности типа акына свидетельствует и существование представления о снисхождении акынского дара по воле сверхъестественных сил... Например, в народе существует представление о том, что у каждого акына имеется дух-покровитель, являющийся ему в виде льва, сивого волка, сизой утки и пр. и видимый лишь его взору..." [21]

Подобная точка зрения характеризует не только древность акынского искусства, а прежде всего то, что традиционные певцы (и исполнители тоже) занимались мистической деятельностью. Вышеуказанные видения обычно появляются у мистиков после акта трансмутации (об этом позже). Для этого Ученику необходимо иметь Учителя, который научит его этому методу, так как трансмутация явление очень сложное в психоматическом плане, то специальная система поможет ему контролировать свою психику и одновременно находится в двух мирах.

Таким образом, первым непреложным правилом характеристики отношения личности к мистическому учению является наличие Пира, Шейха (наставника, покровителя). В нашем распоряжении достаточное  количество примеров, свидетельтвующих о наличии учителей у степных сказителей.

По всей вероятности и Базар жырау и Сугур жырау прошли трансмутацию, первый в 16-летнем, другой в 15-летнем возрасте.

Смысл слов: "ғалым болмас, ұстаздан дұға алмаса"  ("не называйся знатоком, если Учитель не дал заклинания ), означает получить специальные задания – заклинания от Учителя, которые называют или "дұға"  или "вазифа".

Следует отметить, что духовный путь, по которому Учитель направит Ученика, ставит целью развитие творческих способностей, как наиболее необходимого момента в обучении. Владение инструментом, умение слагать стихи будет входить в этот процесс  и станет одним из способов достижения высокой духовной цели. Поначалу Ученик будет подражать Учителю, другим маститым исполнителям, но настоящего поощрения он получит гораздо позже, когда наступит состояние озарения или религиозного транса.

Вышеуказанные примеры из "Героических сказаний" ("Батырлар жыры") свидетельствуют о том, что и казахские батыры обладали свойством нестандартного мышления. Как отмечали авторы «Традиционного мировоззрения....»: « ...обладая способностями перемещаться в другие миры герои саяно-алтайского эпоса осуществляют ту же медиативную функцию, что и шаманы в культовой практике. Преодолевая в пути горы, реку, перевал-границу – человек символически умирает, чтобы возродится в новом качестве на "запредельной земле". Он мертв для своего мира, но жив для мира иного... Во многих эпических произведениях герой попадает в мир иной в состоянии беспамятства и время движения не отмечается... Где стоял Уч Кур-Конгур, то место есть, куда исчез, того места нет. Не было видно, поднялся ли он вверх или спустился вниз..."[22]

Прежде чем перейти к характеристике  вышеуказанных психоматических качеств у казахских батыров следует оговорить моменты становления рыцарских орденов, в древности магических союзов, их цели, задачи и причину деградации. Как отмечал Е.Турсунов[23] возникновение в казахском обществе салов и серэ связано прежде всего с возникновением магических союзов в период классообразования. Следует отметить, что еще в 3 веке до н.э. в Китае были созданы первые мистические организации Мо-цзы (Моизм). "...Данная школа была чётко построенной военнизированной организацией, неукоснительно выполнявшей приказы её главы (члены её в большинстве своём были, по-видимому, выходцы из прослойки бродячих воинов)... Они сосродоточили своё внимание на вопросах гносеологии, но прежде всего – геометрии, динамики, оптики, военно-оборонительного дела, конструирования машин. Мо-цзы просуществовали до конца 3 века до нашей эры..."[24]

Эпоха классообразования (Е.Д.Турсунов) – это трансформация первобытной идеологии, которая должна была пройти определённый путь развития. Необходимость рождения новой идеологии, а вместе с тем нового подхода в социально-политической сфере предопределил кризис прежней структуры, которая основывалась на родовом единстве и кровном родстве. "...Значительное, по сравнению с предыдущим периодом, ослабление родового единства, возникновение имущественного неравенства явилось толчком к развитию личной инициативы, которая привела к рождению нового социального устройства военной демократии..."[25]

Первое естественное побуждение человека стремление к самосохранению, в силу его разумной природы привело к развитию "военных отрядов"[26], с целью самозащиты или нападения на врага. "...Для военных нужд использовалось и древнее "оружие первобытных охотников – магия. Перед отправлением в поход совершались обряды, с произнесением соотвествующих заговоров и заклинаний, которые должны были обеспечить победу над врагом, сходные обряды совершала и противная сторона..."[27] Таким образом возникли первые "ритуальные тайные союзы". Как отмечал Э.Тайлор: "Она (магия, курсив мой) – по своему основному признаку – принадлежит к самой низкой из известных ступеней цивилизации. У примитивных обществ, которые очень мало участвовали в умственном развитии мира, она сохраняется еще во всей своей силе... Малайцы имеют своих чародеев. Но считают их ниже колдунов или поянгов, грубого племени минтира... В Индии в давно прошедние века господствующие арийцы описывали грубых туземцев страны как людей, "владеющих волшебными силами", "меняющих свой вид по желанию"... Северная Европа тоже дает примеры подобного. Финны и лопари, низкий культурный уровень которых характеризовался таким же колдовством..."[28]

Впоследствии "ритуальные тайные общества"(термин Е.Д.Турсунова) будут подвержены деградации, в силу зарождающегося классового общества и новой государственности. Подобные тайные союзы "...вырождались в террор над непосвящёнными с целью получения нетрудовых доходов членами союза, все более превращавшимися в паразитирующую группу..."[29]

Но в дальнейшем, в силу естественной потребности, к выживанию и самосохранению, вновь зародившееся государство, его аристократическая верхушка, невольно искали пути к самозащите. Необходимость возрождения и охраны устоев государства, его дальнейшего расширения границ обусловило появление новых рыцарских кланов, на основе прежних тайных союзов, с новыми потредностями и нравствено-этическими принципами. Зародившиеся новые государственные взаимоотношения, и в первую очередь его нравственный потенциал, в лице сказителей, магов, чародеев - не смогли бы смириться с вырождающими этическими приципами прежних тайных военных союзов, тем более что государство нуждалось в надёжной защите. Необходимо было внесение новых, этико-религиозных норм, явившихся в Степь, в связи с появлением здесь исламской идеологии, в лице мистицизма, которой предшествовали столетия поиска и духовного развития. Следует отметить, что добровольное принятие новой идеологии было связано именно с аспектом поиска нового и неудовлетворением прежнего.

В связи с этим приведем легенду о древнем пророке Аврааме (Ибрагим), который жил задолго до христианских времён, когда по всему миру было распространено язычество и идолопоклонничество, то есть до принятия человечеством первых мировых религий (речь идёт о монотеизме). В этом смысле данный образ ценен тем, что Авраам или Ибрагим является первым проповедником единобожия, общий предок арабов и евреев. "...Самое распространённое прозвище – халил Аллах ("друг Аллаха"). Кроме того, его называют имамом ("главой общины"), сиддик ("правдивый"), ханиф ("исповедующий единобожие"). Упоминаются связанные с его именем священные тексты – сухуф ("свитки") и Китаб ("Писание"). В Коране неоднократно и довольно  подробно изложены эпизоды истории жизни Ибрагима. Маленьким мальчиком он понял бессмысленность поклонения идолам, которых почитали его соплеменники, в частности его отец – Азар. Ибрагим искал истинное божество в солнце, луне, звёздах, но затем ему открылась вера в единого и единственного (бога) Аллаха..."[30]

Одним из характеризующих этот образ моментов является его бездетность. Черпая материл из иудейских и христианских преданий комментаторы Корана отмечают, что Ибрагим (Авраам), несмотря на то, что бог даровал ему богатство и власть не имел потомства. Но в ходе долгого духовного поиска, и покаяния ему приходит откровение,  как мы отмечали ранее, вера в единого Бога. В награду Бог дарует Ибрагиму (Аврааму) сына, названного Исмаилом, который к тому же рождается Пророком. Впоследствии Авраама будет ждать еще более тяжелейшее испытание, когда бог прикажет принести ему в жертву сына, что Пророк и сделает. (см. Коран: 2:124\118 – 140\134, 258\260, 260\262, 3: 67\60, 95\89 – 97\91, 4: 125\124, 163\161, 6: 74-84, 161\162, 9: 70\71, 114\115, 11: 69\72 – 76\78, 14: 35\38 – 40\43, 26: 69-89, 29:16\15 – 17\16, 24\23 – 27\26, 33:7, 37:83\81 – 113, 43: 26\25 – 27\26, 51: 24 37, 53: 36\37 – 37\38, 57:26, 60: 4 – 6, 87: 19). В награду за такое мужество бог возвращает ему сына и Архангел Гавриил подносит ему агнца божьего с тем, чтобы в этот день человеческое жертвоприношение было заменено на животное. Благодаря чему мусульмане ежегодно исправляют курбан айт (праздник жертвоприношения), посвященный этому сакральному акту. 

Излюбленность подобной тематики в казахских эпосах в связи с вышеуказанными данными вполне понятна. Почти во всех богатырских сказаниях как то: "Ер Тостик", "Толеген батыр", "Сурмерген", "Хан мерген", "Шолпан мерген, "Кула мерген", "Аргы мерген", Кара мерген", "Хан Бодай", "Жерден шыккан желим батыр", "Ер Дотан", "Ак Кобек", Ер Таргын", "Шора Батыр", Кобланды", "Алпамыс", Камбар Батыр" и.т.д. имеется подобное сюжетное клише: бездетные родители, чудесное рождение сына, помощь сверхестественных сил, необычайные способности растущего ребёнка, поиск невесты, борьба с препятствиями, благополучное возвращение на Родину с суженой, той. По всей вероятности существование данного сюжета связано прежде всего с переходом степняков к новой идеологии, то есть принятием ими единобожия: поначалу тенгрианства, затем ислама.  

Отказ от прежних языческих поклонений стал необходимостью, которые по всей вероятности  уже не могли удовлетворить запросы развивающегося общества и вызывали у ведущих его представителей, как указывалось выше, чувство сопротивления. Многие нелогичные ритуалы языческих, а позднее тенгрианских поклонений не могли не вызывать подобного отторжения: человеческие жертвоприношения, традиции и обычаи, выходящие за пределы человеческой логики. Как писал, Э.Тайлор: "...Если первобытная психология приписывает животным душу наравне с людьми, логическим последствием такого воззрения должно быть то, что племена, убивающие жён и невольников для того, чтобы они могли продолжать свою службу покойному хозяину... Детское игнорирование смерти, детское желание  уверить себя, что умершие могут продолжать действовать, как и прежде, должны были заставить дикарей хоронить вместе с покойным родственником оружие, одежду и украшения, служившие ему при жизни, заботиться о его пище, класть сигару в его рот перед окончательным погребением... Караибы полагая, что после смерти душа человека отправляется в царство мёртвых, приносили в жертву невольников на могиле вождя, чтобы они могли служить ему в новой  жизни... Точно также нельзя умственно разграничить те цели, которые заставляли тунгусов хоронить вместе с умершим его лошадь, лук и стрелы, принадлежности курения и утварь. В типическом описании похоронных обрядов древних скифских вождей, которые мы встречаем у Геродота, разнообразное содержание могильного кургана – задушенные жёны и домашние слуги, лошади, любимые вещи, золотая посуда – служит красноречивым выражением той мысли, которая повела к варварскому обычаю приность в жертву умершему живых существ и вещи..."[31] Также Д.Д.Фрезер отмечает об обычаях древних народов: "...Так автор диалога, приписываемого Платону (ок. 427- 347 до н.э.) рассказывает о принесении  человеческих жертв в Карфагене и добавляет, что подобные обычаи не бывали чужды грекам. Он с  ужасом ссылается на обычай принесения в жертву потомков Атаманта. В пользу того, что позднее этот варварский обычай отнюдь не вышел из употребления, свдительствует факт принесения человеческих жертв в старинном беотийском городе Орхомене во времена Плутарха... В городе жила семья, в которой все члены мужского пола именовались "вымазанные сажей", а женского пола "разрушительницы". На ежегодном празднике Агрионий, жрец Диониса, преследовал этих женщин с обнажённым мечом. Он имел право убить женщину, которую ему удавалось догнать. При жизни Плутарха этим правом воспользовался жрец, по имени Зоил. Упомянутая семья, на которую ежегодно приходилось, как минимум, одна человеческая жертва, была царского происхождения...."[32]  "...Когда над семитскими народами Западной Азии нависала опасность, правитель часто приносил в жертву народным интересам собственного сына... Существовали многие народы и люди, которые упорно придерживались привычек, оказавшиеся в итоге для них губительными. Полинезийцы из года в год убивали две трети своих детей. Таково же, как говорят,  число новорожденных, умерщвляемых в Восточной Африке. В живых оставляли только детей, рождённых в определённых положениях. Сообщают, что воинственное ангольское племя йагов умервщляло всех своих детей без исключения, чтобы не обременять женщин в походных условиях. Свои ряды племя пополняло путём усыновления мальчиков и девочек тринадцати-четырнадцати  лет из других племён, родителей которых убивали и съедали. Женщины южно-американского племени мбойа убивали всех детей, кроме последнего или того, которого считали последним. Если после этого женщина беременела еще раз, новорожденный был обречён. Едва ли стоит удивляться тому, что обычай этот привёл к гибели народ мбойа, многие годы являвшийся страшным врагом испанцев. У индейцев племени ленгуа (Гран-Чако) миссионеры обнаружили тщательно разработанную систему самоубийства народа путём инфантицида, абортов и других мер..."[33]

В связи с вышеуказанными данными, приведёнными из книг выдающихся этнографов, следует отметить, что подвиг пророка Авраама стал последним человеческим жертвоприношением, после которого подобные вещи не совершались более. По всей вероятности человечество подошло к той черте интеллектуального и умственного развития, когда стремление к самосохранению, расположение к себе должны были распространяться не только на себя и свою общину, но и на всё государство, а впоследствии и на всё человечество (если учесть, что последний пророк является мессией для всего человеческого сообщества, а не только для одного рода). Видимо для народа наступило время к сознательному пониманию того, что все люди являются причастными к Единому Разуму, и в свою очередь, есть граждане Единого Мирового Государства. Образ пророка Авраама не мог не волновать не только степняков-кочевников, он стал излюбленным образом для многих сказителей мира: образы мальчика с пальчика, героического сына связаны именно с сакральными моментами перехода народов из одной фазы исторического и социального развития в другую.

Позднее, в годы исламизации Казахстана (приблизительно с 8 века) сюжеты  эпосов также не изменятся, за исключением внесённых в них новых терминов и имён. Например:

Как писал философ Сергей Дунаев: "...Сакральная история считается последовательным проявлением трех стадий веры, обозначаемых как вера благодарности, вера любви и вера знания. Каждая религия выражает определенный архетип пробуждения.  Ислам стал зеркальной традиций, восстановив подлинность и сущность ранних Книг (или религий)... это религия напоминания. Ислам, принципиально аппелирующий к ностальгическим мотивам тайного сознания утверждает тем самым, что индивидууму потенциально доступен внутренний критерий отличения истины, ибо он не узнаёт её как нечто внешнее и незнакомое ранее, но принимает её как узнаваемое, воспоминание. Поэтому вера уже осмысливается не как произвольная интенция разума, но как воспоминание и "знание в сердце"...он открывает причастность взамен веры..."[34]

Итак, "...Хотя исторический аналог и прообраз мистики можно усмотреть уже в глубокой древности в шаманско-оргаистических культах, имевших целью экстатическое снятие дистанции между человеком и миром духов или богов, однако мистика в собственном виде возникает лишь тогда, когда религиозное умозрение подходит к понятию трансцендентного абсолюта, а развитие логики делает возможным сознательное отступление от логики в мистицизме...."[35] Переход с одной ступени духовного развития на более высокую, связан прежде всего с поиском народа новых, более совершенных и более логических форм религиозных поклонений. Каждый народ делает такой выбор, принятие славянами христианства был связан именно с этим моментом.

Теперь мы подошли к одному из интересных аспектов духовного развития, к состоянию религозного транса, как указывалось выше, называемом в суфизме "фана филах"(нирвана в кришнаитизме, философский термин "трансмутация"). Аффект подготавливается постом, медитациями и фикром (рассуждения о творениях божьих) и покаянием. Итак, как мы отмечали выше /позволим себе повториться/ Хазрет Инаят Хан писал, что религиозный транс проходит три стадии развития: "...Первый это союз с почитаемым идеалом преданности того плана мысли, который предстаёт перед преданным, будь то объектный план земли или план мысли. Сердце преданного, наполненное любовью, восхищением и благодарностью, тогда становится в состоянии визуализировать форму своего идеала преданности. Вторым шагом в экстазе и более высоким аспеком союза, является  союз с красотой характера идеала, независимой от формы... Третья стадия экстаза есть союз с Божественным Возлюбленным, наивысшим идеалом, который стоит вне ограничений имени и формы, достоинств и заслуг, с которым постоянно ищут союза и который душа обретает в конце концов..."[36]

В древних традициях тюрков были известны ритуалы, на которых превалируют моменты эротики, что было связано, по всей вероятности, именно с религиозным экстазом. Древнее общество "...доступными ему средствами пытается восстановить первородное единство человека и природы. Возвышение грешной и несовершенной человеческой жизни до сакрального уровня, слияние человека с божеством – вот, вероятно, высшая цель ритуала..."[37]

После соприкосновения первичной материи с "Я" возникает  первый продукт эволюции, выступающий в психологическом плане как экстаз. Начальное сотояние его связано с чувством щемящей тоски, ассоциируемой с определённым образом и сильного влечения, которого молодые мистики, по-началу, не могут понять. Газали, гениальный персидский поэт писал об этом так: "...сердце становится восприимчивым, в нём проявляется страсть и возбуждение. Сам человек может и не знать, в чём тут дело. А дело в том, что это происходит в простом сердце, не заполненном любовью и страстью, приводящими к такому (состоянию). Однако, когда сердце не пустует, а занято чем-либо тогда то, чем оно занято, приходит в движение, подобно пламени, горящего интенсивнее, когда его раздувают..."[38] В физиологическом отношении с человеком происходят сильные изменения: повышается внутричерепное давление, обеспечение мозга энергией увеличивается десятикратно, создаются возможности для развития сенсорных способностей. Именно в этом состоянии Подвижник может сочинить шедевр! Несмотря на некоторую шероховатость формы и музыкального сопровождения, это всё же собственное  произведение: выношенное, выстраданное, оно говорит о его любви, о его растерзанном сердце! Здесь он впервые заслужит поощрения со стороны Учителя. Сложность и величие этого Пути заключается в том, чтобы до предела развить чувство и срезать плотское влечение. Человеку необходимо выработать максимум сил и воли, для противостояния страсти.

Мистицизм, как писал Газали, является: "...делом сокрытым, опасным и одновременно великим..."[39] В связи с этим "...представители мистики всех времён и народов, всех вероисповеданий и направлений в совершенно одинаковых выражениях заявляют о полной невозможности передать смысл мистики не иначе, чем в неадкватном намёке или через молчание..."[40] Как говорил Бухар Жырау: "Сыпайы сырын білдірмес, ақырын ғана бүлк етер" или Базар Жырау:   "Сыпайы сыртқа шашпайды ішкі сырын" (Смиренный не выдаст своей тайны).

В силу этих особенностей процесс транса описан в творчестве степных сказителей весьма эзотерично.

Трансмутация явление неординарное, связанное с психологическим началом, поэтому описание такого состояния также неоднозначно. Представители патриархального общества, блюстители нравственности и порядка, не могли бы позволить себе вольности, тем более, что этот путь требует от человека высокого понимания чести. Как писал Платон в "Пире" или "Об Эросе", в диалогах Сократа с учениками: "...люди в их теперешнем виде – только символ человека, половинка некоего цельного существа: цельной женщины, любо цельного мужчины, либо андрогина – двуполого существа, любовь есть сремление к изначальной цельности.... Эрос – как всякое влечение к отсутствующему, поэтому эрос двойственен, стремясь к прекрасному и доброму, он не обладает ими... Эрос любит одно из самых прекрасных благ – мудрость, поэтому он – сама философия..."[41] Именно в силу своей "промежуточности" эрос оказывается связующим звеном между миром небесным,  земным и для человека – средством восхождения к небесному миру.

Следуя хадису пророка Мухаммада (с.г.с.) "Вы говорите, что любите Бога – полюбите вначале человека", все степные рыцари, сказители, музыканты сполна выполнили это завещание. Все "Героические сказания" наполнены безграничной, всепоглощающей любовью к своей возлюбленной ("Ер Таргын", "Кобланды", "Алпамыс" и.т.д.), даже если она неверная ("Ер Шора")  Единственным реальным бытиём, как считают истинные мистики, есть бытие бога, поскольку человек, как и всё Сотворённое имеет своё происхождение и начало в Боге, то он должен, в конечном итоге, рано или поздно возвратиться к своему первоисточнику после его разъединения, чтобы снова соединиться и быть в нём, то есть достичь первоначального состояния. Коран 55: 26 "Всё, что на ней (на земле) исчезнет, 27: пребудет вечно только лицо Господа твоего, Владыки славы и величия".

В связи с экстазом происходит отождествление высшей реальности, который из олицетворения нравственного идеала превратился в личное воплощение Бога. Молодой мистик везде видит Его: справа, слева, сверху, снизу. Бесконечный поток слёз, щемящая тоска, которая психологически выступает как страдание. Оно определяется прежде всего как ожидание неудач и потерь, как переживание беспокойства вообще, в основе которого лежит чувство страха, неотделимое от присутствующей надежды. В сущности страдание тождественно желанию удовлетворения – психологичской причине страдания, и в конечном итоге просто любому внутреннему движению и воспринимается не как какое-либо нарушение изначального блага, а как органически присущее жизни явление. Космически страдание раскрывается как бесконечное "волнение" (появление, исчезновение и появление вновь), вечных и неизменных элементов безличного жизненного процесса, вспышек своего рода жизненной энергии психофизических по своему составу.

Именно в этом состоянии Подвижник поймёт, что высшим приоритетом веры является любовь, милосердие и всепрощение! Только так человек может осознать своё ничтожество перед богом. Поэтому-то мотивы покаяния так часты в творчестве традиционных певцов.

Освобождение представляет собой, прежде всего как уничтожение желаний, точнее – угашение их страстности, принцип так называемого среднего пути рекомендует избегать крайностей – как влечения к чувственному удовольствию, так и совершенного подавления этого влечения. Подобное освобождение произойдёт не сразу, а постепенно в течении нескольких лет. Духовный уровень человека должен стать настолько высоким, что самоотречение от земной любви станет очень лёгким и спокойным, как это сделал Авраам, отрекшись от своего сына, во имя высшей любви.

В связи с трансмутацией подвижнику даётся основное право: особенность различения, что является наиболее сложным на этом Пути. На первом этапе борьба двух начал будет очень острой: если в экстазе преобладает светлая линия (ангельская), проявляется мир объектов, которые характеризуются добродетелью, отрешённостью, познанием, желанием интеллектуального развития. Если же преобладает тёмная полоса, она характеризуется несовершенством, пороком, привязанностью, неведением и пессимизмом. Итак, нафс (соблазн, страсть), расположенный в сердце, будет играть в данной борьбе основную, провокационную роль. Такое явление называется борьбой между дьяволом и ангелом. Например:

Мистики не могли передать все свои глубочайшие внутренние переживания простому обывателю и называли их адом и раем. "Рай – это видение сбывшегося желания, ад – это лишь пламя горящей души", говорят мудрецы.

Мучение души, за совершённый грех стали для Адама адом. Через подобные испытания проходит каждый пророк и святой.

Малейшая агрессия может вызывать увеличение негативного начала и Подвижнику придётся всё начинать заново. "…Своей ангельской природе человек обязан добротой, любовью, симпатией и желанием познавать…"[42]  По этой причине каждое мистическое учение начинается с изучения сердца. Основные духовно-психологические явления расположены именно в нём: это и память, разум, мысль, воля и эго. Эгоизм, как известно, противоположен альтруизму, так как жизненные ориентации развитого эго основываются на мотивах себялюбия и своекорыстия, когда забота о своём "Я" и его интересах ставятся даже выше интересов общества. К примеру Кант оценивал заключённое в чувственной природе человека себялюбие как "радикально злое". Молодой мистик должен самостоятельно различить импульс, идущий из его психики и умело работать с ним.

"…Суфии, нередко сводили трансмутацию (фана) к чисто этическим принципам: "исчезновение" дурных качеств и "пребывание" хороших. Мистик, находящийся в подобном состоянии не совершает "богопротивных" поступков: он "храним" - махфуз Аллахом, который согласно хадису "становится всеми его членами и помыслами", а воля мистика заменяется божественной…"[43]

Начальная стадия трансмутации  еще не может называться святостью – человеку даётся возможность сделать рывок, чтобы  достигнуть истинных высот и единственной возможностью роста является бесконечный творческий поиск. В нравственно-эмоциональной сфере, господствующей здесь оказывается концепция терпимости, "относительности", этот идеал предстаёт как абсолютное не причинение вреда окружающему, проистекающее из общей мягкости, доброты, чувства совершенной удовлетворённости ("Таспен ұрса аспен ұр", идентичное "Ударили по одной щеке, подставь другую"). В связи с этим практика созерцательного размышления служит, прежде всего, для преобразования психофизиологии личности и не только как средство познания.

Таким образом, именно в этом состоянии у мистика развивается способность к психометрии. Как отмечал Хазрет Инаят Хан: "Психометрия – буквально, душевное измерение, видение глазами души или внутренним зрением"

Итак, благодаря постоянной работе над собой наступает состояние совершенной удовлетворённости и самоуглублённости, абсолютной независимости внутреннего бытия – всё это есть положительный эквивалент угашения желаний, то есть освобождение. В космическом плане оно выступает как остановка волнения.

На начальном этапе трансмутации происходит одно из интереснейших явлений в мистицизме - к Подвижнику возвращается память, точнее воспоминание, называемое древними философами анамнесисом, суфийский термин – Аль-Мисак.     В религиозных системах это принцип предсуществования (Аль-Мисак), то есть нематериального начала до воплощения её в материи. Впервые мотив Эроса, как ностальгия по абсолюту переплетается с теорией припоминания (анамнесиса)  у Платона. Но первую развёрнутую концепцию памяти дал "…Аристотель в трактате "О памяти и воспоминании": собственно память свойственна и человеку и животному, воспоминание же – только человеку, оно есть "как бы своеобразное отыскивание образов и бывает только у тех, кто способен размышлять…"[44] Иностранное слово "форымы" или "порымы", которое часто используется в казахских эпосах связано, прежде всего, с состоянием религиозного транса, в данном случае, анамнесиса и переводится сказителями как "состояние". Аль-Фараби не случайно считал себя учеником Аристотеля и для этого необязательно жить в одно и то же время, необходимо получить цепь передач и пройти процесс трансмутации. Тоже самое касается, часто используемого словосочетания "Аплатонның ақылын берсін" ("Пусть бог даст тебе ум Платона").

Итак, полученная от бога чистота души, должна быть возвращена Ему в таком же виде, называемым мистиками "аманат" (залог) и только медитации дают возможность такого очищения, то есть возвращения к своему первоисточнику (как пример, можно сравнить чистоту ребёнка с взрослым человеком).

В связи с указанным примером "акырет", в религиозных понятиях "конец света" воспринимается мистиками в двух универсалиях – Судный День и своего рода отчёт, то есть смерть, последний час человека, когда придётся оглянуться на свою прошедшую жизнь и понять что же оставлено потомкам. Поэтому традиционные певцы и музыканты так часто обращались к годовым характеристикам, объясняя слушателям тем самым, что бога надлежит искать по молодости.

Посвящённый прокручивает цепь передач и видит акт первотворения. Каждый сказитель прочувствовал это, возвратившись к своему первоисточнику, отсюда и мифологизация момента: "Ерте, ерте ертеде, ешкі құйрығын келтеде..." ("В давние, давние времена…") или пример из шорского эпоса: "…Это было давно, когда мешалкой воду делили, когда горы топором делили…"

Идея анамнесиса, (Аль-Мисак) предполагает, прежде всего и первоначальную чистоту и единую душу из которой произошло всё, окружающее нас живое. Как отмечал Платон: "…Сфера истинного бытия всегда открыта для души, ей нужно только уметь вернуться у себе самой, познать свою истинную природу. Возможность такого возвращения обеспечена тем, что душа не целиком выступает из умопостигаемого космоса, её рождение в теле означает "дробление" единой души…"[45]

По этому поводу Э.Тайлор отмечал, что верование в одушевление всей природы, то есть анимизм, присуще мышлению древнего человека, в силу его примитивного умственного развития. "…Для примитивных человеческих племён солнце и звёзды, деревья и реки, облака и ветры становятся личными одушевлёнными существами, которые живут наподобие людей или животных и исполняют предназначенные им в мире функции с помощью членов, как животные или искусственных орудий, как человек… В таких случаях ум дикаря воспроизводит состояние детского ума. Дикий туземец Бразилии готов укусить камень, о который споткнулся, или стрелу, которая его поранила…"[46]

Можно было вполне оправдать вышеуказанное мышление, назвав его примитивным в силу древности общества, но подобного мнения, как правило, придерживаются все мистики всех времён и народов, начиная с Платона и, конечно же, все казахские сказители .

Авторы "Традиционного мировоззрения…" считают, что: "…Идея совместимости всего сущего, вплоть до возможности воспроизводства, может быть оценена не только как наивно-материалистическая на первый, крайне приблизительный взгляд. В ней, по сути, заключена столь острая и важная для нашей современности мысль, о равноценности любого биологического органического феномена жизни, как необходимого условия существования мира и природы вообще…"[47]

Теперь мы подошли к одному из важных аспектов к проблеме вещих снов, которые приходят к Посвящённому в моменты религиозного экстаза.

Древний человек связывал познание окружающего мира, прежде всего с познанием себя. Сферу бессознательного традиционное мышление стремилось объять со всем живым. В связи с этим особенно важным являлся контроль над своей психикой во время сна. Подобный подход к "автономной" неконтролируемой жизнью надсознательного в человеке считался наиболее необходимым в жизни древнего человека. "…Учения о снах, которые приписываются многими племенами вмешательству духов, относится скорее к религии, чем к магии. Здесь перед нами снотолкование, искусство извлекать предвещания из снов, которые рассматриваются как сверхъестественные явления… Снотолкование, дающее такое символическое объяснение виденному во сне, известно и примитивным народам…"[48]  "…Рассказывают, что целое австралийское племя переселилось вследствие того, что кто-то из туземцев увидел во сне сову известной породы. А их мудрецы объяснили, что этот сон предвещает нападение другого племени. Камчадалы, придающие большое значение снам, некоторым из них приписывают специальное значение… как правило, снотолкования могут строиться на отдалённых ассоциациях, выяснение которых невозможно, если только не сохранился ключ к ним…"[49]

Способность мыслить – мыслить ясно – является родовым признаком человека. Казахский фольклор изобилует выражениями типа: "Асыл ой", "таза ниет", "сүйегі таза", "ойы таза" (светлый разум, чистые намерения ) и.т.д. В традиционном обществе разум, выступал доминантой духовной культуры, поднимая человека над всем миром живого. "…Наконец он становится обобщенным выражением человеческого духа: "сагыш омок, ет уайп", "дух бодр, плоть же немощна"[50] Характерно, что в казахском эпосе отрицательный герой, охарактеризовывается  как прожорливый человек. Отношение же мистиков к этому вопросу весьма однозначно. Хазрет Инаят Хан:

"… Что лишает человека всей красоты вокруг него, - это тяжесть его тела и тяжесть сердца. Его тянет вниз, к земле и поэтому всё становится ограниченным. Но когда он стряхивает эту тяжесть и приходит радость, он чувствует себя лёгким. Все хорошие тенденции, такие как нежность и терпимость, всепрощение, любовь и понимание, все эти прекрасные качества приходят из легкости – легкости в уме, в душе и в теле…"[51] Вот как об этом пишут степные сказители.

По всей вероятности обряды постов с религиозной целью были известны людям еще с древних времен. Тайлор писал: "...Следующую группу обрядов, подлежащих рассмотрению, составляют посты и некоторые другие средства вызывания экстаза или иного рода болезненного возбуждения для религиозных целей. При рассмотрении анимизма мы часто замечали или приходили к заключению, что верования малокультурных обществ в немалой мере основываются на фактах видений и снов, принимаемых за реальное общение с духовными существами...Зулусский врач приготовляет себя к общению с "амалдози" или духами, от которых он должен получить наставления в своём искусстве путём воздержания от пищи, путем лишений, страданий, бичевания и уединённых странствований. Связь между постом и общением с духами считается у зулусов столь тесной, что у них есть поговорка: "Постоянно сытый не может видеть тайных вещей". В жирного пророка они никогда не уверуют...Поднимаясь от древнейших эпох культуры, мы находим религию тесно связанной с экстатическими состояниями тела... У индейцев (рассказы относятся преимущественно к алгонкинским племенам) обычай продолжительных постов обязателен даже для детей обоего пола с раннего возраста. Выдержать длинный пост считается делом почётным, достойным зависти, поэтому они не едят по три или даже по семь дней и пьют при этом лишь немного воды. В течении поста особенное внимание обращается на сны... Индейский юноша, достигнув возмужалости удаляется в уединённое место для  поста, молитвы и размышлений. Там у него бывают видения, которые накладывают сильнейший отпечаток на всю его жизнь... Очень интересный рассказ, сообщённый Скулькрафту Чингауком, одним из алгонкинских предводителей, посвящённым в мистическую мудрость, рисуночное письмо своего  народа. "Чингаук начал с того, что древние индейцы считали пост делом очень почётным. Они постились иногда по шесть, семь дней, пока тело и дух не делались лёгкими и светлыми, что приготовляло их к снам. Стремлением древних духовидцев было увидеть во сне солнце, так как они думали, что этот сон делал их способными видеть всё на земле. И они обыкновенно преуспевали в этом путём долгого поста и размышлений о предмете своих желаний. Посты и сны практиковались с раннего возраста. Всё, что юноша видит и испытывает во время поста и снов, считается им за истину и становится руководящим началом в его последующей жизни. За советом в делах он обращается к этим откровениям. Если посты были для него благоприятны и народ уверует в его способность прозревать будущее, то для него открыт путь к высшим почестям... Старики решают дело и объявляют, что человек одарён пророческим даром – вдохновлён мудростью и способен быть духовным отцом своего народа. Таков был, по словам рассказчика, древний обычай. И знаменитые древние воины-предводители достигали власти этим путём..."[52]

По всей вероятности и казахские батыры (сказители и.т.д.) достигали верховной власти таким же образом. Подобная традиция снотолкований перейдёт, в частности у казахов  в ислам через мистицизм.

Подтверждением вышеуказанному служат слова Э.Тайлора: "...Вера в эти ожидаемые или достигаемые результаты поста сохраняется и у сравнительно культурных народов... Спустя века обычай этот перешёл и в христианство. Так, архангел Михаил является с мечом в правой руке и с весами в левой некоему священнику в Сипонте, который пропостился и промолился целый год. Священник спрашивал его, не угодно ли будет ему, чтобы в его честь был выстроен храм..."[53]

Как известно, у каждого акына был свой "ангел хранитель" или оберегающий его символ, который он видел перед собой. Речь идёт не о временном видении, а о постоянном – своего рода сон наяву. О подобных видениях Е.Турсунов писал следующее:"...Например в народе существует представление о том, что у каждого акына имеется дух-покровитель, являющийся к нему в виде льва, сивого волка, сизой утки и пр. и видимый лишь его взору. Перед смертью акын видит, как его животный-покровитель уходит или улетает вдаль не оглядываясь. Таким покровителем у Джамбула, по его словам, был лев, а у Суюнбая – сивый волк. Как рассказывал Джамбул, когда во время айтыса глазам Суюнбая являлся сивый волк, акын побеждал своего противника..."[54]

Проведя небольшой социологический опрос среди исполнителей, певцов, композиторов на тему: "Видит ли кто-либо из них что-то подобное на концерте или вообще в жизни?", утвердительного ответа на вышеуказанный вопрос не было. У некоторых людей с повышенной реактивностью психики бывают видения вне мистической деятельности, это нежелательные видения, даже, в этом смысле опасные. Умение находится в двух мирах и при этом управлять психикой – характерное явление для мистицизма. Так как с ростом интеллектуальных способностей и духовного очищения у человека растёт опыт, сенсорные возможности приобретают невероятные масштабы и видения могут увеличиться.

Итак, получив благословение высших сил, посвящённый подходит к моменту освобождения. На почве платоновского мифа об эротическом восхождении степные мудрецы считали, что совершенная любовь способна восстановить целостность человека и мира, чтобы ввести их в бессмертие. Основная же функция рассудка на ступени освобождения – это мыслительная упорядоченность и систематизация явления материала чувственности и дальнейшая его обработка. Как отмечал Э.Кант "...Всякое наше знание начинается с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего для обработки материала созерцаний и для подведения его под высшее единство мышления..."[55] Гегель, к примеру, считал, что достигнув стадии разума мышление выступает как свободная, не связанная какими-либо  внешними ограничениями спонтанная активность духа. Он рассматривал деятельность мышления на этой стадии как развитие, конкретизацию его понятийного содержания.

Таким образом этическим идеалом степных мистиков выступает личность Мудреца, достигающий добродетели и бесстрастия, довлеющий себе, то есть не зависящий от внешних обстоятельств. Он действует с природным законом, то есть добровольно следует судьбе, все его поступки правильны, они – прямодеяние так как исходят из постоянного, добродетельного склада души, внутренней невозможности поступить иначе. В этих поступках важно не достижение внешней цели, часто неподвластные человеку, а только этический характер действия и отношения человека к миру и к другим людям, всецело зависящий от самого человека. Другие люди, стремящиеся к добродетели (посвящённые) совершают либо проступки, либо надлежащие поступки, этически оправданные и обязательные, но не предполагающие, однако, постоянного душевного склада, как у Мудреца. На ступени освобождения и дальнейшего развития духа лежит утверждение принципа личности, неотделимой от окружающего мира, и признание бытия своеобразного психологического процесса, в который оказывается вовлечённым и мир. Результатом этого является отсутствие в нём противоположности субъекта и объекта, духа и материи, смешение индивидуального и космического, психологического и онтологического и одновременно подчёркивание особых потенциальных сил, таящихся в целостности этого духовно-материального бытия. Творческим началом, конечной причиной бытия оказывается психическая активность человека, это волевое решение "Я", понимаемого как некая духовно-телесная целостность, - не столько как философский субъект, сколько практически действующая личность как нравственно-психологическая реальность. Аулиеизм (святость, в истинном смысле этого слова) – есть полное стирание комплекса неполноценности, особый аспект которого составляет, так называемый практический мистицизм, основанный на вере в то, что при помощи специальных ритуалов, молитв и внутренных волевых актов человек может активно вмешиваться в божественно-космический процесс истории или просто бытовые ситуации, ибо каждому возбуждению снизу, от человека не может не ответить возбуждение сверху от бога. Святость, по суфизму (уровни развития души) делится на три уровня, наивысшей стадией которой есть Софья, которая охарактеризовывается способностью к чуду: неординарные сверхъестественные способности, в их число входит и влияние на природные особенности, вплоть до экономического равновесия в обществе. Вот как об этом пишут степные сказители:

О возможности вышеуказанных чудес Э.Тайлор отмечал:"...Сами медиумы иногда полагают, что в них действует какая-то посторонняя сила, словом, что они одержимы духом. Церковная история упоминает о чуде, совершившимся при закрытии Никейского собора. Во время его заседаний умерли два епископа – Хрисанф и Мисодий. После закрытия собора отцы церкви отнесли подписанные всеми протоколы на могилы епископов и оставили их там с просьбой подписать. На следующий день протоколы были найдены подписанными и снабжёнными следующим примечанием: "Мы, Хрисанф и Мисодий, согласные со всеми отцами святого вселенского Никейского собора, хотя и отдалённые от тела, также подписали настоящие протоколы собственными руками"....Чудо поднятия и парения в воздухе полностью признаётся в литературе Древней Индии. Будийский святой высшего аскетического класса достигает силы, называемой "совершенством", вследствие которой он получает способность подниматься на воздух, приводить в движение землю и останавливать солнце... Для этого требуется только состояние восторженного экстаза... Об этих брахманах говорится, что они поднимались на воздух почти на два локтя от земли, и притом не ради чуда (подобным честолюбием они пренебрегают), а потому, что такое положение более удобно для обрядов поклонения солнцу... Другой древний пример веры в чудесное поднятие на воздух имеется в биографии Ямвлиха, великого неоплатонического мистика. Его ученики, сказали ему, что они слышали от его слуг, будто он во время моления богам более чем на 10 локтей поднимался от земли, что его тело и одежды принимали в это врмея прекрасный золотистый цвет и что по окончании молитвы тело его принимало прежний вид, после чего он сходил на землю и возвращался к своим последователям. Поэтому они умоляли его: "Почему, о божественный учитель, почему ты это делаешь только для одного себя и не позволяешь нам сопричаствовать совершеннейшей мудрости? Ямвлих против своего обыкновения засмеялся и сказал им: "Не глуп был тот, кто обманул вас таким образом, но это не правда". Несколько времени спустя чудо, от которого отрёкся неоплатоник, сделалось неизменным достоянием католических легенд..."[56] Доподлинно известен факт, когда Раимбек батыр приостановил течение реки Или своей камчой, повторив тем самым подвиг Моисея через 5 тысяч лет.  Хождение по водной глади, сквозь огонь и воду связаны именно с вышеуказанным моментом высокого духовного уровня.

Но, как мы уже отмечали, все эти возможности мистики направляли не для того, чтобы поразить зрителя, а как необходимость помочь народу выжить в тяжелейших условиях экономического и социального неравенства. Люди высокого духовного уровня способны остановить любую экспансию, примером того может служить исторический факт нападения Чингиз хана на Казахскую Степь. "…Великий узурпатор, тяжёлое детство которого… выковало человека, который не раз видел как мало значат слова: "честь", "благородство", "преданность" и "великодушие" отверг эти человеческие качества как лишние, мешающие одолевать врага…. Подобная личность вряд ли могла ставить перед собой цель милосердного отношения к своим степным соседям…"[57]

 «…1211 год датируется первым появлением монголов в Семиречье. После семилетней войны в Китае Чингиз хан направил свои войска на Запад. Его сын Джучи проникает в Семиречье, где в первую очередь преследует непокорных меркитов, на их защиту  встаёт многотысячное войско Хорезмского шаха, который стал поводом к затянувшемуся конфликту. В конце концов, он завершился, так называемой Отрарской катастрофой, которая явилась формальным поводом к войне. …Ей предшествовал интенсивный обмен посольствами между двумя владыками. Летом 1218 года по поручению Чингиз-хана караван из 450 человек, включая купцов и монгольских лазутчиков, 500 верблюдов с товаром прибыл в Отрар. Губернатор Отрара кыпчак Гайирхан Инальчик заподозрил купцов в шпионаже, приказал убить их и разбил караван. В ответ на требование Чингиз-хана выдать Гайир-хана хорезмших убил монгольских послов, что и явилось поводом к войне…»[58] Многие свидетельства о монгольском нашествии были оставлены первыми европейскими путешественниками, среди которых были францисканские монахи Дж.Дель Пьяно Карпини и Гильом Рубрук, совершившими в середине ХШ века цепь длительных и опасных странствий в Казахстан. "…Европейские путешественники посетили эти земли спустя всего несколько десятилетий после того, как по ним прошёл смерч монгольского нашествия, некогда цветущие селения лежали в руинах. В районе Сыр-Дарьи Карпини и его спутники нашли бесчисленные истреблённые города, разрушенные крепости и много опустошённых селений. Сохранились его свидетельства о массовом истреблении монгольскими завоевателями кочевых тюркских племён кангитов (канглы), команов(кипчаков) на территории Западного и Центрального Казахстана. …Мы въехали в землю кангитов…В этой земле, а также в Комании (стране кыпчаков) мы нашли многочисленные головы и кости мёртвых людей, лежащие на земле подобно навозу…. Эти люди как команы и кангиты не обрабатывали землю, а питались только скотом… Их также истребили монголы и живут в их земле, а те кто остался, обращены ими в рабство… Мы попали в землю найманов… Монголы их также уничтожили. Найманы и каракеиты были побеждены монголами, и большая часть их была убита, а другие, которые не могли ускользнуть, обращены в рабство… Мы въехали на очень красивую равнину, имеющую справа высокие горы, в слева некое море или озеро, тянущееся на 25 дней пути в окружности. И эта равнина вся прекрасно орошена, стекающими с гор водами, которые все впадали в упомянутое  море (т.е. озеро Балхаш), где равным образом были горы. На вышеупомянутой равнине прежде находилось много городов, но большей части они были разрушены монголами, чтобы пасти там свои стада…"[59]

Тюрки сделали тогда ставку на вере, благодаря чему и выжили. Уже тогда в Степи процветал ислам, в истинном понимании этого слова, в лице ордена Ходжа Ахмета Йассави (Орден Кадарийа). Яркими представителями исламского мистицизма того времени были его выдающиеся ученики: Сулеймен Бакыргани, его внук Зенги Баба, которого впоследствии назовут Пиром коров. С 8 века и далее на территории Средней Азии и Казахстана творили гении мусульманского ренессанса, такие как: Аль-Фараби, Ибн Сина, Хорезми (Аль-Джебр, автор алгебры), астроном Аббас Джаухари (уроженец Отрара), филолог Исхак аль-Фараби, географы Джанах ибн Хакан Аль-Кимаки, Ахмет Ийгунеки, Ибн Рабгузи, Хусам Кэтиб, Сэйф Сарай, Юсуф Баласагуни, Махмуд Кашгари и многие другие. В 10-12 века были построены выдающиеся памятники исламской культуры мавзолеи Айша-Биби и Бабаджа-хатун, Карахана близ города Тараза. "…И даже нашествие враждебных исламу дальневосточных монгольских и тунгусо-манчжурских племён кара-китаев и созданные ими в Семиречье, Восточном Казахстане и Кашгарии империи Западное Ляо (1130-1210 гг.), превративших Караханидов в вассалов, не могли обратить вспять победное движение ислама. Как сказал великий Фирдоуси в своей поэме "Шахнаме": "И век настал великого Омара, И стих Корана зазвучал с минбара…"[60] По всей вероятности чингизидам ничего не оставалось делать, как смириться с ситуацией, они невольно стали веротерпимы, а впоследствии приняли ислам.

По вышеуказанному поводу сверхъестественных качеств людей сверхсознания можно привести пример одного события из жизни пророка Мухаммада (с.г.с.), к которому с целью убийства пришёл нанятый знатными курайшитами Омар (впоследствии Хазрет), за что он получил плату в целое стадо верблюдов. Но, зайдя к пророку с этим намерением ничего не смог сделать – нож выпал из его рук и он упал в обморок. Впоследствии он станет одним из сподвижников Пророка. Также известны доподлинные факты, когда многие христиане (православные) впадали в состояние транса, когда смотрели на иконы Андрея Рублёва. Говорят, в присутствии Будды люди не смели поднимать глаз и.т.д.

Как отмечал Е.Турсунов: "…Тип акына у тюрко-монгольских народов синтезирует в себе функции певца, сказителя и сказочника. Вероятно, отсюда представление о том, что в слове акына звучит воля божеств и аруахов…"[61]  "…Одной из древних функций хакасских и бурятских сказителей было установление связи с хозяевами гор, с тем, чтобы через них оказать людям практическую помощь. Так как сказитель в сознании людей обладал "божественным" даром слова, ниспосланным свыше, и имел магическую власть над духами-хозяевами гор, тайги, над зверьми, то и исполняемым им произведениям приписывались магическая сила. Не случайно, отмечает хакасский фольклорист П.Трояков, жизнь сказителя, особенно известного, была нередко окружена в сознании людей мистической тайной всеведующего человека. Считалось, что за этот дар он, как и шаман, должен был испытать на себе все страдания людей…"[62]

Таким образом, как указывалось выше, работа в мистицизме в древнем обществе предполагала, прежде всего, желание оградить себя от внешне негативного и в связи с этим вызывало в человеке естественное желание обращения к сверхъестественным силам, которые могли бы помочь ему в определённой ситуации. В связи с дальнейшим развитием умственно-интеллектуальных способностей созревала необходимость поиска этого негатива не во внешних сферах, а именно в себе, что и способствовало такому широкому развитию мистицизма в Степи.

Здесь следует сказать несколько слов об огромной позитивной роли духовной деятельности Ходжа Ахмета Ясауи, благодаря которой кочевое государство расширило свои границы, и  пик его рассвета пришёлся именно после того, когда великий святой создал здесь свой суфийский орден, обосновавшись в городе Туркестане. Его учение было основано на принципах традиционного ислама, в основу которого входит уважение национальных традиций, обычаев народа, а также национального искусства. И малейшее отторжение от этого Пути отрицательно влияло на дальнейшее развитие Степного государства. Именно после того, как был заложен данный орден, появилась возможность возникновения уникального сказительского искусства, были созданы первые рыцарские кланы казахских батыров. 

Следует отметить также, что участие в общественной жизни реального государства является необходимым моментом вообще в мистицизме и мнения о том, что подобная деятельность связана с аскетизмом, полным отказом от жизни в миру, от всех земных благ является провокационным. Вышеуказанная точка зрения связана с самым первым состоянием транса (экстазом), когда посвященный вполне может ошибиться и принять подобное влечение за истину, поэтому всячески оговаривается момент отказа от бренности, то есть необходим поиск Истины в себе. Суфий должен взять от жизни всё, что может взять, но участие в жизни государства не должно вынуждать мистика к безнравственным поступкам. При невозможности жить и действовать разумно и морально мудрецы считали оправданным самоубийством. Конечная цель человека, счастье, определяется как жизнь согласно природе, Богу. Только такая жизнь добродетельна, а добродетель в свою очередь, предопределяет как разумное знание о добре и зле.

Мудрецы часто предавали критике догматов и ортодоксов, главной целью которых было корыстное отношение к религии или нежелание знать о ней больше. Как отмечал Идрис Шах: "…Дж.Руми подчёркивал, что метод подхода к обычной эмоциональной религии, характерной для организованных институтов является неверным. Завеса Света, порождённая самодовольством, более опасна, чем Завеса Тьмы, которую создаёт в уме человека порок. Понимание приходит с любовью…"[63] Поэтому произведения степных сказителей изобиловали критикой по отношению к муллам, которых они, как указывалось выше называли "молда, сопы", а истинных верующих "пір", "шайқы" "әулие".

Здесь речь идёт о Сулеймане Бакыргани (Х1-ХП века) ученике Ходжа Ахмета Йассави. Кашаган нарочито проводит параллель лжесуфия с истинным последователем Пути.

По причине критического отношения к догматам от веры степные мистики часто подвергались преследованиям с их стороны. Таким образом это были "приграничные" люди, в которых нуждались и отвергали. Более того, читая вышеуказанные строки невольно приходит мысль о нерелигиозности традиционных поэтов и казахов вообще. Поэтому-то произведения персидских и арабских суфиев с такой охотой печатались в прежние времена тоталитарного режима. Х.И.Хан отмечал: "...Они (суфии) полагали, что некогда прослыв духовными людьми они будут принуждены всегда являться как люди духовные, выглядеть как люди духовные, говорить как люди духовные, и опасались, что на этой тропе утратится их свобода, а сами они прослывут ханжами!"[64]

В Степи особенно в 18-19 века, появилось довольно большое количество официальных духовных институтов и лжесуфийских орденов, явление связанное, прежде всего с изменением политической обстановки, в данном случае колонизации. Именно в этот период во многом определился современный многонациональный облик Казахстана. "…Переселенческое движение в Казахстан охватило не только русское, но и украинское и белорусское крестьянство, страдавшее от безземелья у себя на Родине. Были среди переселенцев поволжские татары, из которых немало было купцов, лиц духовного звания – мусульманских священнослужителей, чиновников российской администрации, в частности переводчиков…"[65] Казалось приход новых мулл, священнослужителей должен был позитивно сказаться на духовной жизни казахов. /Не следует забывать и о большом количестве лжесуфийских орденов, развившихся на территории Казахстана в связи с этим/. Но произошло обратное.  Российские власти еще раньше ставили перед собой задачу насильственной христианизации Казахстана и первые попытки, как известно не увенчались успехом, ответ был довольно резким. Свидетельством тому служат многочисленные народно-повстанческие движения казахов. В связи с этим у колониальных властей появилась необходимость борьбы с этим явлением идеологическим путём. Как известно, почти все повстанческие движения возглавляли аннигилированные герои и сказители коими были и Исатай и Махамбет. Первым непреложным правилом суфизма, об этом свидетельствует и хадис пророка Мухаммеда (с.г.с.) являются три его основных столпа: 1. Любовь к Вере (Иман), 2. Любовь к Родине (Отан). Любовь к семье (Отау). Только при выполнении вышеуказанных правил суфий становился Мастером. При невыполнении одного из этих правил мистик не имел права называть себя слугой Аллаха. Что же произошло с введением новых духовных лиц, а вместе с ними иной идеологии?  Произошла смена лидеров. Взамен искренней любви к богу пришла догма, которую казахи не могли принять. Угодничество и подобострастие не могли удовлетворить запросы угнетаемого народа и вызывали естественное отторжение. Постепенно религия стала принимать формы "домашнего обихода", а сказительское искусство деградировало. В связи с этим суфизм и отождествляемое с ним искусство сказителей (и исполнителей тоже) стал как бы народной религией.

Следует отметить, что деградация духовности началась именно с этого времени и охватила весь мир,  это было связяно, в первую очередь, с появлением на мировой арене вахаббитизма[66], который развился благодаря колонизаторской политике европейских государств на Востоке.

Итак, коррелят основного постулата интеллектуальной этики степных мудрецов предполагает познание своей нравственной сущности и её последующей реализации. Поэтому многие сказители не могли поддерживать принцип "чудеса во имя чудес". Вот что писал по поводу целительских способностей мистиков Х.И.Хан: "...Эти способности могут появиться у суфия в его движении к более высокой цели. Он может приобрести все эти чудесные свойства по пути, но остановиться и сосредоточиться лишь на них означало бы для него поступить опрометчиво, как для человека, который отправился на вокзал встретить друга, но по дороге заболтался со случайными знакомыми и опоздал..."[67] Например:

Заслугой сказителей и всех мистиков Казахской Степи было то, что они выступили против особого значения внешних форм религиозной жизни и, прежде всего ритуализма, против пустого поклонения и догматических исканий. Этому они противопоставили цельное знание, интуитивное образно-символическое постижение мира, основанного на нравственном усилении личности. Э.Тайлор писал об этом так: "…Можно признать, что обязанность человека в мире состоит в том, что он должен стремиться к  знанию, насколько может, и поступать настолько хорошо, насколько умеет…"[68] В онтологической сфере традиционными певцами было предложено свободное объединение в абсолюте всех оживотворённых элементов бытия, как божественный первообраз и искомое состояние мира. Именно они смогли найти сочетание высшего разума с "божественным в человеке", в котором свелись воедино религиозные поклонения, разум и чувство.

Благодаря вышеуказанным примерам и небольшому анализу мистического учения в Казахской Степи мы можем с уверенностью отметить, что метод религиозного познания мира никогда не меняется, меняется лишь медиативная система (зикр),  как новый блок защиты и самоочищения, связанный с дальнейшим развитием цивилизации. Стареют медитации, деградирует общество и так по кругу, от народа к народу, охватывая весь земной шар, чтобы дать возможность каждой нации проявить себя. В "Феноменологии духа" Гегель отмечал, что духовная культура человечества представлена в её закономерном развитии как постепенного выявления творческой силы "мирового разума". Воплощаясь в последовательно сменяющих друг друга образах культуры, безличный мировой объективный дух одновременно познаёт себя как их творца. Духовное развитие индивида воспроизводит стадии самопознания "мирового духа".

Далее нам бы хотелось, вкратце, остановиться на исламе в исторической ретроспективе развития казахского народа. В связи с этим нас заинтересовал вопрос принятия казахами ислама и его позитивной роли, отразившейся на становлении кочевого государства. На этот счёт существует два диаметрально противоположных мнения, сформированных за это время. Первое из них принадлежит нашим (скорее бывшим советским) учёным, которое было известно еще с тоталитарных времён: многие из них считают, что ислам проник на территорию Казахстана путём насилия, "огнём и мечом". Второе мнение принадлежит местным мусульманам, которые считают, что казахи единственный народ, населяющий территорию Средней Азии, и.т.д. которые добровольно приняли новую религию. (Такого мнения придерживаются и мой Пир Сматулла Карысайулы, а также народный целитель из Туркестана, Даулетбек Ахметбеков (72 лет), с которым я имела беседу в 1991 году).

Имея в наличии лишь данные наших казахстанских учёных следует процитировать несколько исторических данных из сборника "Страна в сердце Евразии: "…Государство западных тюрок в конце 7 века было восстановлено племенами тюргешей, ранее составной частью Западнотюркского каганата. Так появился Тюргешский каганат. Кагану Тюргешей Сулуку Чабыш-Чору пришлось воевать на два фронта. Но юге и западе стране угрожали победоносные армии Арабского халифата, покорившие под зелёным знаменем самой молодой религии – ислама полмира – от Атлантического океана до гор Памира и Гундукуша, от Сахары до Приаралья и Дербента в Дагестане – "железных врат" Востока. Это была империя, чьи владения находились одновременно в Азии, Африке, Европе. В 714-715 годах арабы совершили походы за Сыр-Дарью в пределы владений тюргешей…"[69]

Впоследствии были известны совместные военные походы арабов с карлуками против экспансии китайской империи: "…В июле 751 года на реке Талас сошлись арабская и китайская армии. Несколько дней стояли они друг против друга, не решаясь вступить в бой. На пятый день противостояния в тыл китайцам внезапно ударили карлуки, и тогда атаку по всему фронту начали арабы. Танская армия, не выдержав натиска, дрогнула, и её отступление превратилось в паническое бегство. Конвой китайского полководца Гао Сянджи с трудом проложил  ему дорогу, среди своих же бегущих воинов. Победители овладели огромной добычей, среди пленных оказались китайские ремесленники, доставленные затем в Самарканд и в Ирак – центр халифата, где они занялись изготовлением бумаги и шелкоткачеством…"[70]

Принятие казахами ислама (УШ-1Х вв.) и утверждение на всей территории литературного арабского языка привело к тому, что многие выдающиеся ученые стали творить на этом языке (о них мы говорили выше). "…И наконец, новая тюркская империя – каганат Караханидов (1Х-Х вв.), чьи правители вышли из карлуков и чьи пределы включали юго-восточный Казахстан и Кашгарию, стала частью мусульманского мира. В 960 году во внутренних областях этого государства – в Семиречье ислам приняли 200 шатров тюрков. Этот факт связан с каганом династии Караханидов Сатук Богра-ханом, который первый принял новую веру и новое имя – Абд аль-Керим. А его сын Муса, став каганом, объявил ислам государственной религией…"[71]

Благодаря монгольскому нашествию раскидавших выходцев из тюркских земель по всему свету было возможным создание мамлюкских и гулямских войск при  дворах Египта и Индии, которые сыграли здесь огромную позитивную роль в охране государственных границ. "…Тюрки контролировали власть в таких могущественных государствах как Багдадском халифате Аббасидов и государстве Гензевидов на территории Индии, Ирана и Афганистана, где элитные части гвардии формировались их тюрок. Именно в это время у арабских летописцев появляется изречение, приписываемое самому пророку Мухаммаду – основателю ислама: "Не трогайте тюрок, пока они не трогают вас!" Еще более впечатляющее славословие персидского историка этого времени Раванди: "Слава Аллаху, велик он, что защитники ислама могущественны…В землях арабов, персов, византийцев и русов слово принадлежит тюркам, страх перед мечами которых прочно живёт в сердцах"[72] "…Великий египетский историк Ибн-Халдун писал в своём сочинении "Книга назиданий в сборнике начала: "…в период когда безмятежная жизнь и праздность мусульман, отсутствие у них жизненных сил и мужества обрушили на их головы вторжение монголов, Аллах сделал Египет защитным бастионом против неверных, взрастив там доблестных защитников в лице мамлюков из сильных и многочисленных тюркских племён. Более того, Аллах своим провидением сделал так, что волна за волной, поколение за поколением тюрки будут приходить в мусульманский мир, чтобы не дать старым привычкам к вялости и спокойной жизни укрепиться среди мусульман…"[73]

…1312-1357 годы - период расцвета государственности и культуры Золотой Орды, которые  относятся к временам правления ханов Узбека и его сына Джанибека, важной мерой усиления которой было обращение в ислам. Границы Золотой Орды расширились и управление ею становилось все сложнее. Необходимо было отработать единую идеологию, которая бы способствовала усилению государства и его границ. Аристократическая верхушка прекрасно понимала необходимость привлечения новых и грамотных сил, знающих арабский и персидские языки, которые смогли бы сотрудничать и вести торгово-финансовые переговоры с близлежайшими соседями Ираном и Египтом. Все яркие представители духовной элиты были привлечены ко двору. И "…в 1313 году, воцарившись на золотоордынском троне, юный Узбек-хан, провозгласил ислам господствующей религией. К середине Х1У века в Золотой Орде существовало более 100 городов, многие из них были основаны ордынцами. К числу их относятся столицы Золотой Орды – Сарай и Новый Сарай в Нижнем Поволжье, Сарайчик в Западном Казахстане, где были захоронения ханов. При Узбеке и Джанибеке города Золотой Орды переживали расцвет. Возведённые трудами сотен тысяч невольников дворцы, мечети, караван-сараи, богатые кварталы знати и купечества. Все более многолюдные поселения ремесленников превращали их в средоточие экономической и культурной жизни. Сарай и Новый Сарай были крупнейшими городами мира…Золотая Орда не оставалась неизменной, многое заимствуя у мусульманского Востока: ремёсла, архитектуру, баню, изразцы, орнаментальный декор, расписную посуду, персидские стихи, арабскую геометрию и астролябии, новые вкусы, более изощрённые, чем у простых кочевников. Имея широкие связи с Анатолией, Сирией, Египтом, Орда пополнила тюркскими и кавказскими рабами армию мамлюкских султанов, а ордынская культура приобрела определённый мусульманско-средиземноморский отпечаток, как считает ученый востоковед К.Босворд..."[74]

В первой половине 15 века начался распад Золотой Орды на отдельные княжества, одной из причин которой были неимоверные политические амбиции Тохтамыша и связанные с ним военные действия с Тимуром (который был, кстати аннигилированным правителем. Известен факт, что у Тимура были Пир, в ногах которого он приказал похоронить его после смерти). Но причина не только в этом. По весьма верному замечанию исследователя Закарии Джандарбека[75] о месте тариката Ходжа Ахмета Йассави, следует отметить, что любое отступление от принципов учения этого великого святого приводило, как правило, к упадку Казахской государственности. Так как это учение, как отмечалось выше, было основано на принципах традиицонного ислама, а также сохранении национальных традиций, обрядов и народного искусства.    

Золотая Орда распалась на несколько государств, в числе которых были: "…Крымское, Казанское, Астраханское ханства, так и Русское государство, где по ордынским образцам функционировала военная организация, фискальная система, посольский обычай, протокольная традиция государственных канцелярий, ценилось ханское звание и принадлежность к роду Чингизидов. Русская знать легко находила соответствия своей титулатуре в золотоордынской системе и устойчиво вписывалась в ордынские порядки…."[76]

Наиболее драматическим и противоречивым процессом в истории Казахстана явился факт начала и дальнейшей его колонизации (1731 год). Хан Младшего жуза Абулхаир, талантливый военначальник вынужден был пойти на компромисс и перейти в подданство России. Этот политический акт был продиктован чисто прагматическими взглядами, с целью использования российского военного потенциала в борьбе против джунгар. Но подобная незаурядная личность, которая имела огромный авторитет в Степи не могла удовлетворить политические амбиции России, так как здесь был необходим человек более покорный, в отличие от волевого Абулхаира. "…В течении конца 18 и первой половины 19 века вплоть до начала 60 годов завершился период поглощения казахских земель Российской империей. Этот процесс вместил в себя ликвидацию основных атрибутов казахской государственности. Как-то: упразднение института ханской власти согласно реформе Игельстрома 1785-1786 гг., а также "Уставу о сибирских киргизах" и "Уставу об Оренбургских киргизах" от 1822 года, замену суда биев общеимперским российским судом, усиление роли российских военных судов, военную колонизацию казахских земель и усиление роли русского казачества как колониальной опоры царизма, путём создания новых казачьих войск – Сибирского, Оренбургского, Семиреченского., строительство новых городов, крепостей и укреплённых линий, кольцом охвативших к середине 19 века Казахскую Степь от Каспийского моря до Иртыша и от Ишима и Тобола до Аральского моря, Сырдарьи и Семиречья: резкое ограничение прав всех сословий казахского общества, превращая согласных ханов, султанов в служивых чиновников низового звена российской администрации, а несогласных подвергая репрессиям…"[77]

Колонизация, как известно дело тонкое и здесь, как правило, используются все меры, имеющие целью довести дело до положительного результата. В силу движения иного государства по территории Казахстана стало возможным появление здесь первых русских путешественников, этнографов и.т.д. Именно благодаря этой ситуации появление такого феномена, как Чокан Валиханов стало вполне естественным. Первое провокационное мнение о том, что казахи плохие мусульмане  было связано, к сожалению, с его именем. "…Правнук Аблай-хана, выходец из казахской знати верой и правдой служивший "белому" царю Чокан, чьё мусульманское имя было Мухаммед-Ханафия, получил начальное мусульманское образование, а затем по окончании Омского кадетского корпуса, начал службу офицером по особым поручениям при  Омском генерал-губернаторе. Выполняя поручения российских властей, он совершил полные опасностей миссии в Прииссыкулье и Южный Казахстан, участвовал в походе Черняева на Коканд. Но слава пришла к нему после путешествия под видом бухарского купца в Кашгарию. Приглашённый по возвращении в Санкт-Петербург МИДом и Генштабом Российской армии, где работал по линии этих ведомств, Чокан все же главные лавры в своей жизни стяжал на поприще академической науки, опубликовав результаты своих путешествий в незнакомые дотоле страны Центральной Азии. Признанием его научных заслуг явилось избрание Ч.Валиханова членом Российского императорского географического общества. Увы, жизнь Чокана была коротка, как "промелькнувший метеор", а смерть загадочна. Он умер по возвращении из северной столицы, не дожив и до 30 лет. Человек вполне светский и европейски образованный в последние дни своей жизни стал неистовым мусульманином. Воистину, пути Господни неисповедимы…"[78] Возможно, Чокан пришёл к покаянию, и об этом свидетельствует его обращение к религии и особенно достоверные факты его последнего часа, когда на его последнюю отповедь были приглашены 90 мулл.  Но, тем не менее, вышеуказанная точка зрения уже была сформирована и более того, использовалась в идеологической сфере долгие годы колонизации и последующие годы тоталитарного режима. Советский строй, который охарактеризовывался, прежде всего, атеистической идеологией, глубоко отразился на нашем мышлении. Атеизм проникал всюду, и в первую очередь в область гуманитарных наук, распространителя основных идей времени. И только после 60-х годов была дана некоторая воля исследователям в изучении национальных идей, но с точки зрения тюркского мировоззрения (его древних шаманистских вероисповеданий), а не исламского, так как последний претендует на открытую религиозность и непосредственность высказывания. В силу того, что в древности тюркская модель мира, в её пространственно-временном аспекте отождествлялась, прежде всего, с религией Тенгрианства, со всеми вытекающими отсюда последствиями, то возрождение былых, более древних религиозных поклонений стало наиболее удобным для прежней идеологии советского строя. И в помощь к этому пришли труды и высказывания Чокана Валиханова ("Тенгри" и.т.д.) Любовь к этой теме вызывает и по сей день у многих учёных чувство сожаления об исчезнувшем тенгрианстве и желание восстановить прежние религиозные основы. В связи с этим мы, в нашем небольшом исследовании ставили перед собой цель на основе сравнительного анализа доказать общность этих двух мировоззрений – это огромное дерево, одна цепь передач, которая передавалась из поколения в поколение. Это не конфликт двух идеологий, а продолжение и преемственность в достижении одной цели.

И в заключении, обращаясь к сложнейшему и великому образу традиционного певца, музыканта и батыра в одном лице, следует отметить, что Он есть проповедник Истины и носитель трансмутированного сознания. Это были люди, которые "излагали теорию живой передачи, тем, кто отрицательно относился к догматизму и вследствие этого были одинокими в схоластическом окружении…"[79] Именно они призывали заменить догму на истинную веру, заменить её на чудеса, поклонением бесконечности человека и моральному чувству.                              
 

T r a d i t i o n a l   s i n g e r

a s   a   b e a r e r   o f   t r a n s c e n d e n t a l   k n o w l e d g e

Kazakh epic art represents a complete artistic system, which had been forming for many centuries. And, nevertheless, just like everything that is great and everlasting this art remains a secret. Epic consciousness is inseparably associated with mythological thinking and religious beliefs, and approaching this spiritual and intellectual giant promises appearing of many scientific discoveries. An epos, being an encyclopedia of people’s spiritual life, is mainly investigated from the philological point of view: from the point of view of genre system of language and poetics plots.  Characteristics of epic tradition bearer type, time of its appearance and its evolution have a special meaning for epos exploration, since for ethnomusicological study, an epos bearer, his personal, professional and creative peculiarities have a decisive role. Thesis, stating that a narrator by no means is just a performer of texts learnt by heart, does not require proofs at present. Moreover, some psychosomatic peculiarities, in relation of which opinions of various scientists coincide, are inherent for a narrator, a traditional singer (and also kyuishi, dombra (Kazakh stringed musical instrument) players). Thus, Е.D.Tursunov writes: «Kazakh zhyrau were considered oracular poets, who could foresee the future. They stayed in a khan’s headquarters and actively participated in solving state-level issues concerning the whole khanate…»[80]. A famous American scientist – researcher of Yugoslavian epos А.Lord also noted that «…a traditional singer is not a knight of the brush, he is a prophet. His inherited intellectual structures appeared, not to serve the art, but religion in its very initial meaning. All means, comparisons, metaphors, repetitions and other stylistic devices used by him are for mighty symbol emphasizing…"[81] Ingenious philosopher of the ancient Greece - Plato thought that method of mythological construction is linked with philosophic comprehension of reality."… indicating limits of the Logos and number, a myth is obviously proofless, but still is either traditionally authoritative (Orpheus, Homer, Hesiod), or a result of immediate contemplation of supersensual world…"[82] Deepened comprehension of intellectual distinctness of myth can be traced in works of modern Western scientists. (Cassirer). Jung and Wundt in their works emphasize role of affective states and associative chains and dreams in myth genesis. Jung and Freud saw expression of unconscious complexes in myth. Thus, it is just a special cognitive structure, possession of changing his condition psychotechnics, that allows traditional singers to be prophets. Shamanistic world-view, as it is known, was predominating in the Steppe prior to coming and spread of Islam. Consideration of Islam, its interaction with previous tengrian views, is an important aspect for us, as was reflected in the creative works of traditional singers, change of one (shamanistic) type of psychotechnics for type, characteristic for Islam, in particular for such a mystical school as Sufism. We are interested in commonness of these outlooks, and we are also interested in what finally was a stimulus for Kazakhs’ accepting a new organized religion - Islam. Ideological basics of an epic tradition disclose essence of Kazakh physiophilosophy, where idea of Sufism is presented as a pantheistic theory. Sufism, due to this, is a systemic belief, which was preceded by various faiths and cults: corybantic cults, conceptions about afterlife, ideas of reincarnation, expurgatory rituals, shamanism, Tengrianizm. Presentation of some canonical ideas of Kazakh culture, world relations and intercourse, bring us to phenomenon of folk tales tradition, where folk tales narration is just the “upper blanket". We attempted to disclose reason for disappearing of Zhyrau type, here we mean a traditional musician, research of primary knowledge or original tradition, which was spread within the territory of Kazakhstan, and also disclose some peculiarities of people of extra-consciousness, who played a role of "professional outsiders". Adepts of this school themselves prefer not to use term "Sufism" from ancient times because of two reasons. Negative attitude towards this term is related to activity of many adventurists, who discredit this Doctrine. And positive seed here is connected to the fact that the highest level of spiritual development is level "Sofia", but from the ethical point of view it is not modest to call yourself a Wiseman. They call themselves "mukmin musylman", and their Way – "Khak zholy", "Momindyk zholy", "Sypaiy zholy" (Way of sooth, Way of humble). Folk tales narrators call such people "әулие" [oulie], "pir", "shaikhy" (Saint, Teacher, Sheik). Tenets of the belief or «learnt illiterates», as called by Muhammad Prophet (с.г.с.), they call «molda», «sopy» (mullah, Sufi). Moreover, mystics tried to keep this sacral theory in secret. In Islamic dictionaries it is mainly noted that «…Sufism (at-tassavvuf) mistical- ascetical teaching in Islam. Sufi authors often lead up the etymology of this term to expression akhl as-suffa (people of bench or a tent), which was applied to especially devoted adepts of the Prophet. Many scientists abandoned themselves to the idea that the word at-tasavvuf originates from the Greek «Wiseman» – sofia…»[83] Word «at-tasavvuf» means notion of absolution. System of mystical the truth perception was known by ancient people. This basis, to all appearances, was common for majority of religions of the world. «..In various meditative practices (cult, religious and philosophic, psychotherapeutic, didactic and propaedeutic etc.)  induction and course of meditations is, as a rule, connected with a definite sequence of intellectual acts, formed into a natural process.  Therefore, almost in all languages of the world denotation of meditation is semantically connected with notion of «intellect» and «thinking», simultaneously – as natural abilities of the person not depending on his conscious intent (Sanskrit dhyana, rus. thinking, Greek I meditate, eng. dozy dreaming etc.). Meditations practices are differed by sets of techniques and sequence of stages of achieving intellect equilibrium and non-responding of psyche. Special development was given to meditation in Indian and Buddhist Yoga, in ancient «philosophic ecstasy» of Platonists and Neo-Platonists, in orthodox «tacit prayer» («logos-meditation» or «the Jesus Prayer»), in «exirtitias» of Jesuits, in teaching of «the Way» of sufi-muslims, and also in some schools of modern psychoanalysis (Jung), that are aimed at integrity of personality…»[84]

Thus, zikr and fikr – are sort of common denotation of cognitive abilities, intellect, mentality, ability to differentiation of perception and latitudes. This thin substance of all mental processes, in which mystics managed to connect spiritual and material aspects of existence. Practice of meditative reflection eliminates difference between sensory and rational forms of cognition, which results in feeling of existence integrity, aggregation of inner and outer, complete being self-absorbed. It serves, thus, not only as a means of world cognition, but one of the main means of transforming psyche and personality psychophysiology. So, sufi come to changed state of consciousness, called in philosophy a transmutation, using two methods: zikr – religious meditations and fik (п1к1р) - inference of the creatures of the God. (Koran: 2:147, 8:47, 33:41, 18:24,23.,13:28. etc.). As it is known, there observed are various degrees of clear consciousness. They are characterized as strikening, insight, intuitive insight, to so-called subwakings (interim). Among them, as special form, it is distinguished the so-called extra-consciousness, over-consciousness level of mental activity, inherent to creative processes, when a new idea is clearly expressed in consciousness after it was produced by a personality and entered its inner world, feeling of love also belongs to such state. Such phenomenon is called in philosophy transmutation of consciousness, in the above example – temporary transmutation. Mystics, in this case – sufis, call such state «fana filakh», in English it sounds like annihilation, «nirvana» in Krishnaism etc. The above-mentioned theories of transmutation were developed by ancient mystics, continued by Socrates, Plato, these were ideas that especially colorfully reflected upon work of geniuses of Muslim renaissance. So, religious trance or affect is prepared by fasting, meditations and inference (fikr-п1к1р). After primary matter contacts with «ego» the first product of evolution appears acting as ecstasy from the psychological point of view. Its initial state is connected with feeling of wrench, love languor, wild outburst of tears, associated with a definite image (bride, wife, beloved etc.) and strong attraction, which cannot be understood by young mystics at first (level of mutmoinn, the lowest level of saintdom). A person has strong physiological changes: intracranial pressure is increased, brains starts to be supplied with energy ten-times more, opportunities for sensor abilities development are created.  Level of mutmoinn is not a real saintdom, the Ascetic is provided with possibility to make a leap. And this is the point where in order to come to a real level (raziy, 1^st level of saintdom), the Seeker may encounter great trials, he can be left without a Pir and loose all his world, which he had thanks to the high spiritual level of his Teacher. Trial may continue for several years. In the course of search and trials each Seeker must understand his mission and execute it: millions of people and the same number of ways, one doesn’t resemble another, the only definite standard relates to moment of arising to the level of mutmoinn: fasting, zikr, fikr, repentance, and after – absolutely individually (individually in terms of setting task for each Ascetic). It is necessary to note that method of meditations and intellectual development will constantly accompany the Ascetic, since the Seeker will just stop without intellect development. So, we tried to intelligibly describe technical side of passing, though it is absolutely impossible to describe this challenging Way, the only thing the Ascetic is able to do - praise glory of the Most High and become aware of his own nonentity before Him!

Keen sensation of living seed in the nature was characteristic for traditional outlook of the Turks. Cognition of life forms and outward things was occurring in accordance with general principles of social consciousness, which was a natural need to realize oneself. For all ancient people it was, sort of compulsive idea – a person was learning the world to become asserted in it. A universal method of straight thinking was laid in the remote past and was widely used in traditional art. In opinion of many steppe folk-tales narrators, knowledge of unity of spirit and nature is identical to possessing a supreme good. Cognition, due to this, relates to the whole objective reality and to a human being. Thus, a person makes himself asserted in this world not only with the help of ideation, but also through all his cognitive abilities, all of this was connected with acknowledgment of supernatural world beginning and was expressed in emotional and creative form. Bright evidence of this is the poetry of steppe folk-tales narrators, representing an example of Muslim mysticism. In the below examples the authors subtly reproduce the principle of reasoning, cognition of the ourworld (fikr-п1к1р) and its temporality.                 

Thus, traditional singers interpreted cognition as an active process of perception of external world affecting human sensory organs. Mind is considered by the traditional singer as a cosmic principality and appears in their world outlook as generalizing of the world reality, as a synonym of universal laws. The God is interpreted by them as above-the-world principality, which exists before the nature and creates the nature from nothing. Mind, in their concepts, is the attribute of the God, and a human only preserves a spark of all-pervading flame of divine mind, which has no beginning or end. All knowledge in opinion of folk-tales narrators is laid in the soul that lives and moves in the God. It turns to itself, cognizing its own activity with maximum adequacy.

As imagined by the ancient man, and later by all mystics (this relates first of all the teaching of Sufism) everything in this world was created from one spirit. That is, the world reason, penetrating the whole world, is the nature of universal body-world, of its self-generating immanent power and law of nature governing the world development. Thus, human soul is the part of the world’s intelligent soul, it penetrates with the whole body, and with the death separates from the body, ceasing being a bearer of personality characteristics.  Due to this an ancient folk-tales narrator always had to face difficulty of descriptive moment, related to internal mystical states and this lacuna was inevitably filled in with mythologizing. An ancient human perceived life at a pretty high philosophic level, he believed that everything around him is himself. However, we can assume that the main thing was not only establish differences, but rather recognition of equality of a man and the world in all demonstrations of the latter. This, intuitive in its basis aspiration to find a support, is a guarantee of stability, and finally become asserted in the universe. For example:

Nurym Zhyrau (1831-1908)

The Lord, my greatest,

Who made the universe from a single soul,

And who predestined the death to each of us,

My mighty Lord,

Who placed all 18 thousand universes into one grain...

Traditional singers believed into absolute space, absolute time and acknowledged multiplicity of worlds. Mind, sent by the Maker, inspires the soul, captured by matter, with aspiration to liberation and the way to it – cognition. Therefore, ancient Turkic epos is so saturated by imaginable and unthinkable reincarnations of a man into animal, plant etc. Let’s remember legend about mankurt, where mother of Zholaman transforms into a bird. Even description of appearance of a man is associated with the Nature.

Heroic epos «Er Shora»: "...His mouth is like the Moon, And his eyes are like the Sun, And footprint are huge, like the Moon in the sky..."

Heroic epos «Anshybai»: "...For a friend I was a wide lake,

For an enemy – naked desert..."

Religious world outlook, thus, is perceived as a way to recognition of reality, principle of life determining nature of activity, the most important component of which are the Highest ideals as decisive life goals. Each people due to established historical and living conditions used its own principle of intellect development. One of possible and convenient conditions for nomadic society was verbal and poetic musical art (as opposed to painting and epistolary genre). Due to these conditions there was a necessity to teach a follower, own child, to develop intellectual abilities in this exact way. Thanks to appearing of institute of mentoring it was possible for such a unique art as aitys – musical and poetic contest between steppe poets, to appear. Ancient man, who was God-fearing, understood that a human has ability to think and the main thing – set before him the purpose of intellectual development. Understanding of the Truth as correspondence of knowledge to things dates back, as noted above, to thinker of antiquity, in particular to Socrates, Plato, Aristotle. The most important achievement of Socrates in the history of philosophy was the fact that in his practice, dialogue became the main method of finding the Truth. Such schools of dialogues were familiar to many mystical schools of antiquity. In Buddhistic literature philosophic conversations are included into narrative text, conversation of a mentor with his follower is presented as revelation of the truth. Also all types of Kazakh aityses, first of all, based on the initial knowledge of mystical development of the world and transfer of this knowledge to following generation. The fact that ancient man set a task before him – to develop intellectual abilities, as one of main methods of comprehension of the Truth, is confirmed by many proverbs, sayings and riddles, which were composed in relation with the above aim. "...To compose them (riddles, italics added), it is necessary to soundly possess an ability of divert comparison. Besides, in order to make this process shared and from a serious one would become a game, it is necessary to have a necessary stock of knowledge..."[85] The same can be said about genre of aitys, from high magical art it obtained more social forms. The Truth is internally contradictory process connected with constant overcoming of wrong beliefs. It is not a stock of ready and complete answers, and the process of their achieving, moving from limited, approximate knowledge to more universal, deep and precise. Due to this dialogue and link with the Teacher were just required, if to consider that the main purpose of a mystical teaching is the principle of fight with oneself or with own ego (negative origin). Get rid of the above negative is the priority moment of the spiritual way. He, that is the follower, had to calmly bear sarcasm of his Teacher, and if he can, to respond to his Teacher in an appropriate form. Thanks to such beginning it was possible to develop aitys genre, which later acquired features of "grotesque realism" (term of М.М.Bakhtin)[86]. The above-mentioned genre of aitys-learning will remain, develop and transfer into the form of aitys-blessing. Therefore questions of the Teacher to the Follower were made in esoteric and poetic form. Many were expressing themselves by pantomiming, for instance, Malaisary, giving his bata (blessing) to Syrym batyr, shoved his finder and tapped upon batyr’s head, and in response to that Syrym showed his tongue. Which meant: "Where all miseries come from?" Answer: "From tongue!" Further on, the first hard-and-fast rule of characteristics of a personality attitude towards mystical teaching is presence of a Pir, Sheik (mentor, patron). We have sufficient number of examples confirming presence of teachers with steppe folk-tales narrators. It is necessary to note that spiritual way along which a Teacher will send his Follower, contemplates development of artistic skills as the most required moment in learning. Skill in playing an instrument, ability to versify will be included into teaching and will become one of the ways to achieve a high spiritual goal. At first the Follower will imitate his Teacher, other mature performers, but real encouragement will come much later, when the follower achieves condition of strikening or religious contemplation. The above-said examples from "Heroic legends" ("Batyrlar zhyry") confirm that Kazakh batyrs had non-standard mentality. Due to this "...representatives of mystic of all times and of all peoples, all confessions and directions in absolutely similar expressions announce complete impossibility to convey the meaning of mystic otherwise than in inadequate hint or via silence..."[87] As told by Bukhar Zhyrau: «A humble will not reveal his secret». By virtue of these peculiarities the process of trance was describedin works of steppe folk-tales narrators in a very esoteric way.

And in conclusion, turning to the challenging and great image of a traditional singer, musician and batyr in one, it is necessary to note that He is the preacher of the Truth and bearer of transmutated consciousness. They were the persons who called to replace dogma for the true faith, replace it for miracles by worshipping "infinity of a man" and a "moral feeling".

                                       Saltanat Yermekova.

Об авторе:

Ермекова Салтанат Азатовна, после окончания специальной музыкальной школы им.А.Жубанова, КНК им.Курмангазы, аспирантуры при данном ВУЗе и написания кандидатской диссертации, занималась разносторонней деятельностью. Опыт преподавательской работы (Талды-Курганское музыкальное училище, КНК им.Курмангазы, музыкальная школа им.А.Жубанова, РЭЦК им.Ж.Елебекова, республиканский музыкальный колледж им. П.И.Чайковского)  воплотился в составлении учебных программ, методических пособий, тестов на казахском и русском языках, а также в переводе на казахский язык курсов зарубежной /западной, русской/ музыкальной литературы. Будучи музыкальным редактором (издательство «Өнер», Казрадио) являлась автором ряда передач на русском и казахском языках («Казахские жырау», «Астана-байтак», «Шедевры классики», «Шетел классикалық музыкасы», «Музыка детям», «Великая музыка Великой Степи» и др.). Наряду с этим в течении 10 лет и по сей день С.Ермекова занимается переводом суфийской, эзотерической литературы с казахского языка на русский трудов таких выдающихся Учителей духовности – Ходжа Ахмета Ясауи, Абай, Шакарим и др. Некоторые из поэтических переводов внесены в сайт: www.zikir.okis.ru.